Дебил
Слышны по всюду птичьи кукареки,
Поёт ворона, дрозд сосну ебашит.
А, может, дятел. В поле дровосеки
Воруют хворост, пахарь пашню пашет.

Весенний лес дурманит перегноем,
Говном медвежьим, волчьим и лисичим.
Я одурманен, хоть и так дурной я
В связи с перенесённым параличем.

Собак в восторге лезет на собаку
Иль на овцу, за неимением собаки.
И хоть по пояс грязь, по жопу слякоть,
Так восхитительно текут собачьи сраки.

Земля парит теплом, а, может, парит.
Ручей струит, а, может быть, струится.
Когда говно за место полушарий,
IQ всегда ползёт за минус тридцать.

Я в армию просился, но не взяли.
И в МВД сказали: «На хуй нужен!»
Зато теперь живу я с тётей Валей,
Ей наплевать, что я с башкой не дружен.

Ей пятьдесят, а мне слегка за двадцать.
Страшна, как чёрт, зато добра, как ангел.
Ведь я ж такой. Могу то обосраться.
То ночью спеть о лете в Чунга-Чанге.

То позабыть вдруг обо всём на свете,
То вспомнить то, что никогда не видел.
То хуй ей всунуть где то на две трети
И сразу вынуть, опасаясь СПИДа.

Зато, когда мой рот не брызжет пеной,
Я ношу на себя взвалю любую.
Пилой коровке накошу я сена
И топором капустки нашинкую.

И потолки белю я гуталином.
А время есть, бельё стираю в луже.
То сиську ей сосу за место сына.
То хуй ей в рот сую за место мужа.

И пусть хоть всё село ржет, зубы скаля,
Нам с ней комфортно, сухо и не грустно.
И есть теперь всегда у тёти Вали
В пастели хуй, а в погребе капуста.

И я несу подснежников букетик,
Хотя сожрать их так и подмывает,
Той, что ко мне добрее всех на свете,
На всё село призывно завывая.

И мы вдвоём, вдыхая воздух пьяный,
Пойдём хрустеть ледком весенних лужей.
Вот только Валя вставит глаз стеклянный
И ногу пристегнёт свою потуже.